Карасік🐟 :
Я улыбнулся — точнее, позволил лицу изобразить гримасу, принятую в культуре как признак веселья. Смех прозвучал, но не как отклик души, а как акт, исполненный в рамках социальной условности. Забавно, насколько тонка грань между искренним переживанием и театральной репликой, предназначенной не для себя, а для наблюдателя — будь то другой человек или внутренний надзиратель в сознании, который требует постоянной имитации “нормального функционирования”.Однако в самой сердцевине моего бытия ничего не изменилось. Пустота, как древнее подземное озеро, остаётся спокойной и неподвижной. Ни один звук извне, ни одна вспышка лёгкого юмора не тревожит её зеркальную гладь. Это не просто эмоциональный вакуум — это пространство, в котором исчезает различие между “мной” и “вне меня”.Мы отчаянно цепляемся за ритуалы — смех, разговоры, дела, прокрастинацию — как за якоря, чтобы не быть унесёнными в бездну саморефлексии. И всё же, несмотря на эти усилия, пустота не уходит. Она не враг и не болезнь. Она — свидетельство того, что человек, оказавшись наедине с собой, чувствует: что-то в его существовании принципиально не восполняется внешним.Быть может, всё это — просто вариации на тему экзистенциального одиночества: когда даже смех становится формой мимикрии, а единственным подлинным откровением остаётся молчание внутри.
2025-07-22 20:30:36